"...принадлежит к тем людям, о ком все отзываются хорошо, но чьего общества не ищут, кого все счастливы видеть, но с кем забывают затем обменяться даже двумя-тремя словами." (с) Джейн Остин
7. Феноменология внутреннего сознания времени
читать дальшеВо введении Гуссерль объявляет о своем замысле проанализировать сознание времени. Согласно Гуссерлю, мы все знаем, что такое время. В то же вре¬мя, как только мы пытаемся понять отношение между объективным временем и субъективным сознанием времени или понять то, как объективное время может складываться в субъективном сознании, или же когда мы пытаемся проанализировать субъективное созна¬ние времени, феноменологическое содержание прожи¬того времени, мы сталкиваемся с настоящими трудно¬стями, с истинными противоречиями. Гуссерль поясня¬ет, что начнет с критики анализа времени, сделанного Брентано В рам¬ках феноменологического анализа сознания времени, по мысли Гуссерля, необходимо вывести из обращения объективное время.: "Реаль¬ная вещь и реальный мир являются не более чем фено¬менологическим числом, точно так же таким числом является мировое время, овеществленное время, при¬родное время в понятии естественных наук и как след¬ствие — психологическое время с точки зрения естест¬венной науки, объектом которой является психика". Гуссерль показывает, что пространство и время, в кото¬рых мы непосредственно живем, не являются эмпири¬ческими. Когда мы воспринимаем дом или прожитый момент, то получаем о них довольно специфическое экзистенциалистское представление: Но все это, согласно Гуссерлю, не является объектив¬ным временем: "прожитый настоящий момент, взятый в себе самом, — это не точка объективного времени". Объективное время не может быть прожитым. Феноме¬нология же интересуется прожитым. Прожитое мгно¬вение места, качества (например, "красный цвет") нельзя путать с объективностью места или цвета. Ино¬гда может иметь место перекрытие воспринимаемого и объективного "красного цвета", но феноменологу ин¬тересен лишь пережитый "красный цвет", его воспри¬ятие. По мысли Гуссерля, надо отличать феноменоло¬гическое "почувствовать" от "воспринять", которое препровождает к объективности вещи. Суметь разли¬чить эти два понятия — значит отстраивать феномено¬логию познания. Эта концепция сущности времени позволяет понять, по Гуссерлю, разницу между фено¬менологией и психологией в вопросе происхождения времени. Для феноменолога "этот вопрос происхожде¬ния направлен к примитивным формам сознания вре¬мени, в которых примитивные различия временного в интуитивном и собственном модусе строятся как пер¬вичные источники всех очевидных вещей, относящих¬ся ко времени". По мнению Гуссерля, прожитые мгно¬вения не должны вкрапляться ни в одну реальность: "...мы имеем дело с реальностью только в той мере, в какой она выделена, представлена, интуитивно воспри¬нята, концептуально осмыслена. По отношению к про¬блеме времени это означает: нас интересуют только прожитые отрезки времени". В вопросе происхожде¬ния надо, следовательно, изучить то, как "рождается сознание времени", учитывая, что "каждому времени принадлежит предыдущее и последующее время". Анализируя теорию Брентано о происхождении време¬ни, Гуссерль размышляет: представим, что мы слуша¬ем какую-нибудь мелодию. Когда раздается новый звук, предыдущий еще бесследно не исчез. В против¬ном случае мы были бы неспособны различать отно¬шения между звуками, которые следуют один за дру¬гим. Каждое мгновение давало бы нам только один звук, даже пустой отрезок между извлечением нот. Та¬ким образом, мы воспринимаем мелодию. В то же вре¬мя звуковые представления в сознании не остаются в том же виде. Если бы они оставались без изменения, то у нас не было бы восприятия мелодии: это была бы ка¬кофония. Следовательно, происходит специфическое изменение вслед за исчезновением нервного возбужде¬ния, вызванного ощущением. Это ощущение преобра¬зуется в представление, снабженное временным опре¬делением. Временное преобразование, постоянно раз¬виваясь, позволяет нам получить представление мело¬дии: "К каждому данному представлению природой прикрепляется бесконечный поток новых представле¬ний, каждое из которых воспроизводит содержание предыдущего, причем последующее постоянно при¬крепляет к предыдущему момент прошлого". Таким образом, по убеждению Гуссерля, воображение являет¬ся производительным, оно создает "момент" в форме новой правды, представлений, а именно "временный момент". Следовательно, именно в воображении нахо¬дится начало представлений времени. До Брентано психологи безуспешно разрабатывали эту проблему. Многие считали, что сознание времени исходит от им¬манентности, присущности ощущения. Восприятие субъективно прочувствованной продолжительности происходит от стойкости, настойчивости, длительнос¬ти внешнего раздражения. Но именно здесь, по мысли Гуссерля, кроется ошибка. "Продолжительность ощу¬щения и ощущение продолжительности — две разные вещи... Последовательность ощущений и ощущение последовательности не одно и то же". Действительно, ощущение, поступая в воображение, получает "вре¬менный характер, который постоянно преобразуется. Таким образом, с каждым мгновением содержание от¬талкивается все дальше и дальше". Это преобразова¬ние не имеет ничего общего с возбуждением. Это про¬дукт воображения. Ощущение творит: оно производит воображаемое представление, обогащенное времен¬ным свойством. Брентано называет это действие "ис¬ходной ассоциацией". Отсюда он выводит положение о том, что восприятия последовательности и изменения не существует. По его мнению, когда мы считаем, что слышим мелодию, то это оказывается не более чем ви¬димостью, которая исходит из свежести, живости ис¬ходной ассоциации. То же самое относится к усвоению бесконечного времени и будущего: опираясь на про¬шлое, воображение формирует представление будуще¬го. Брентано также показал, что временные единицы прошлого или будущего не определяют, а изменяют элементы чувственного представления, с которыми они связываются. Лишь настоящее не изменяет вос¬приятие. Но в то же время настоящее и не определяет. Очевидно только то, что любой факт воспринимается как имеющий будущее прошлое, прошлое, которое на¬ступит. Гуссерль критикует данную теорию как психо¬логию: прожитые моменты, о которых говорит Брента¬но, являются психическими. Они объективированы. У них у самих есть свое время, свое становление, свой способ воспроизведения. С этой точки зрения феноме¬нология здесь ни при чем. Но в то же время в этой те¬ории есть феноменологическое звено, которое сейчас надо элиминировать. Когда Брентано утверждает, что в последовательности появляется "сейчас" и соединяю¬щееся с ним "прошлое", можно сказать, что "единица сознания, которая охватывает настоящее и прошлое, является феноменологическим данным". Гуссерль ос¬паривает только то, что прошлое появляется в этом со¬знании в режиме воображения. Он оспаривает и то, что временная форма является временным содержанием или же комплексом новых содержаний, ассоциирую¬щихся с временным содержанием; даже если Брентано не совершает ошибку в том, что все сокращает на ма¬нер сенсуализма до простых первичных содержаний, даже если он был первым, кому интуиция подсказала целиком разделить первичные содержания и признаки действия, Гуссерль считает, что его теория не дает то¬го решающего статуса, которого он заслуживает, признаку действия, которое является сознанием времени. Переходя к анализу сознания времени, Гуссерль показывает, что восприятие временных объектов может толковаться как мгновенное восприятие и как действие, которое длится. Возьмем все тот же пример с мелодией, когда мы ее слышим. С точки зрения Гуссерля, "каждый раз я слышу только настоящую фазу звука и объективность совокупности звука, который длится, создается в континууме действия, которое одной час¬тью является воспоминанием, другой частью, очень маленькой, точной, — восприятием, и последней час¬тью, более широкой, — ожиданием". Далее Гуссерль вводит мысль о том, что мы ошибаемся, желая изоли¬ровать мгновения восприятия. Бесспорно, они сущест¬вуют. И можно сконцентрировать свое внимание имен¬но на них или даже воспринять, разложив их на еще более мелкие фрагменты (начало звука, его продолжи¬тельность, окончание). В чем мы уверены, так это в первоначальном восприятии. Мелодия начинается. Затем она льется. В любой момент, в любое мгновение любой звук мелодии вписывается в континуум; и вос¬приятие звука можно обозначить, по Гуссерлю, как "непрерывность". Таким образом, мы всегда восприни¬маем способы протекания различных мгновений про¬должительности объекта: "Настоящее звука превраща¬ется в прошлое звука, сознание впечатления, текущее беспрерывно, переходит в постоянно новое сознание удержания". Каждая задержка сознанием нового звука является бесконечным преобразованием одной и той же исходной точки. Сознание временности не реализу¬ется только восприятием, ибо: "Когда временный объ¬ект течет, когда нынешняя продолжительность прошла, завершилась, сознание сейчас прошедшего объекта от¬нюдь не затухает с этой продолжительностью, хотя она уже не функционирует в настоящем как воспринимаю¬щее сознание или, чтобы сказать понятнее, как созна¬ние впечатления". Какова природа задерживающего преобразования? Суть интуиции времени в каждой точке ее длительности, по мысли Гуссерля, — это "со¬знание только что прошедшего, а не просто сознание настоящего момента того, что предстает в виде объек¬тивности, которая длится". В случае с мелодией созна¬ние задержания содержит в действительности созна¬ние прошлого звука. Гуссерль объясняет, что "задержа¬ние не может иметь места, если ему не предшествова¬ло впечатление". Без впечатления нет процесса задерж¬ки. Вспомнить же мелодию, уже услышанную на кон¬церте, — это деятельность, целиком отличная от перво¬го прослушивания, так как во время первого прослу¬шивания я не знаю, когда все это закончится. Оттолк¬нувшись от исходной точки, я выполняю работу по за¬держке "только что прошедшего", не зная его конца. Во вторичном воспоминании, напротив, я восстанавливаю объективность длительности. Вторичное воспомина¬ние, согласно Гуссерлю, осуществляется в различных формах. Оно появляется само по себе или вызывается намеренно: "Простое намерение увидеть, схватить мы обнаруживаем также на основе удержания — так, ког¬да мелодия, находящаяся внутри единицы удержания, закончилась, мы вновь начинаем думать о пассаже, не воспроизводя его вновь". Восприятие может относить¬ся к настоящему и к продолжительности. Так, удержи¬вающее сознание "поддерживает" прозвучавшие звуки в сознании, чтобы затем воспроизвести "единицу со¬знания, которая относится к временному объекту в его целостности, к мелодии... Строящееся, создающееся действие на основе настоящего и удерживающее созна¬ние являются адекватным восприятием временного объекта". Временные объекты составляются на каком-то промежутке времени. Создающие временные дейст¬вия интегрируют настоящее и прошедшее. Восприятие и невосприятие постоянно переходят одно в другое. Что касается временных объектов, то мы имеем дело с единым континуумом, который непрерывно изменяет¬ся, переходя от восприятия настоящего к сознанию континуума. Восприятие у Гуссерля — это действие, которое дает вещь ("воспринятую вещь") как таковую, тогда как воспроизводство дает "повторное представ¬ление". Сознание последовательности является исход¬ным дарующим сознанием. В воспоминании же, на¬против, я "повторяю" сознание этой последовательно¬сти. Я ее себе повторно представляю, вспоминая. Ка¬кое различие существует между удержанием и воспро¬изводством? Первичное воспоминание является исход¬но дарующим действием. Во вторичном воспоминании же, наоборот, воспроизводство является плодом рабо¬ты воображения: "повторное представление". То, что мы называем исходным сознанием, впечатлением или же восприятием, является, согласно Гуссерлю, посто¬янно затухающим действием. Каждое восприятие со¬держит в себе постоянный поток таких затуханий. От восприятия к воображению, от воображения к воспро¬изводству — нельзя говорить о длительном переходе, уместно думать о прерывистости, о разрыве. Как пи¬шет Гуссерль, я не могу контролировать первичное по¬явление, течение времени. Я могу лишь посмотреть на них. Повторное же представление, наоборот, я свобо¬ден включить быстро, медленно, интенсивно, в рассе¬янном виде и т.д. С другой стороны, повторное пред¬ставление может быть более или менее расплывчатым. Это зависит от моего способа представления, а не от временного объекта в себе самом. Представление мо¬жет содержать ошибки. Представление последователь¬ности может отклоняться от пройденного объективно¬го процесса. Сохраняются лишь его составляющее со¬держание и связь с другими объектами. Воспоминание устанавливает "то, что воспроизводится и дает ему, ус¬танавливая, ситуацию по отношению к настоящему сейчас и границам исходного временного поля, которо¬му само воспоминание принадлежит". Гуссерль затем изучает соотношение между воспроизведенным сейчас и прошедшим сейчас. Он выделяет воображение повторного воспоминания. В воспоминании мы теряем фазу ожидания, потому что она уже закончилась. Гори¬зонт воспоминания ориентирован на будущее, на буду¬щее, воспроизведенное памятью. Как фиксирует Гуссерль: "Это установленный горизонт". Ожидание нахо¬дит свою реализацию в восприятии. Это связано с су¬тью того, что мы ожидаем нечто, что вот-вот будет вос¬принято. Когда появляется то, что мы ожидаем, насто¬ящее становится прошедшим, которое ему относительно. Как полагал Гуссерль, воспоминание можно уви¬деть как сознание существа, которое было воспринято. Воспроизведения не являются картинками, у них свойства самого "повторного представления". Только в воспоминании появление имеет измененный характер, благодаря которому объект остается здесь не как при¬сутствующий, а как побывавший здесь. В других случаях, отмечал Гуссерль, я могу представить себе отсутствующее сейчас. Тогда я использую изображение-вос¬поминание, которое я строю как существующее где-то. Впечатление отличается от образа своим свойством своеобразности. В своем погружении в прошлое мы сохраняем индивидуальность мгновений. Воспроиз¬водство участвует в построении объективного време¬ни: "каждое мгновение, которое мы оттолкнули, вос¬производящее воспоминание может сделать нулевой точкой ощущения времени, причем, повторяющимся образом". Так — от отталкивания к отталкиванию — рождается, по схеме рассуждений Гуссерля, сознание объективного времени. Третий раздел посвящен степеням организации времени и временных объектов. Гуссерль рассматривает вопросы, расширяющие предыдущий анализ. Он хочет изучить вещи опыта в объективном времени (вещь опыта изолированного субъекта, интерсубъективно идентичная вещь); многочисленность появлений, составляющих на иной степени имманентные единства в доэмпирическом времени; абсо¬лютный приток сознания, составляющий время. По мысли Гуссерля, так как все, что нас окружает, опреде¬ляется как существующее мгновенно, то длительность отдельного существа можно осмыслить лишь как фазу процесса, в котором оно также имеет свою точку. Длительность характеризуется тем, что приводит к изменению вещи: "Совершенно лишено смысла желание найти здесь что-то, что оставалось бы неизменным одно мгновение в течение длительности". Поток, составля¬ющий время, является абсолютной субъективностью. Действительно, объективно лишь понятие "один за другим". Объекты времени, которые записываются в поток, субъективно составляют его. Гуссерль рассматривает несколько особых случаев, которые развивает: единица потока сознания и структура одновременнос¬ти и последовательности; двойная преднамеренность удержания и структуры потока сознания; созданные имманентные содержания, их очевидность, изменение и неизменность; впечатление и воспроизведение; организация вещей и явлений вещей; созданные восприятия и исходные восприятия; внутреннее восприятие и внешнее восприятие; наконец, структура вневремен¬ных трансцендентностей как сверхчувственностей. В самом общем плане у Гуссерля, как неоднократно от¬мечалось, интерсубъективность, теория праксиса (со¬знание времени является действием) и жизнь духа образовывали своеобразный круг проблем трансцендентальной структуры, разработка которой осуществля¬лась на протяжении всего текста "Л.поФ.В.С.В.".
краткая версия читать дальшеВо введении Гуссерль объявляет о своем замысле проанализировать сознание времени. СогласноГуссерлю, мы все знаем, что такое время. В то же вре¬мя, как только мы пытаемся понять отношение между объективным временем и субъективным сознанием времени или понять то, как объективное время может складываться в субъективном сознании, или же когда мы пытаемся проанализировать субъективное созна¬ние времени, феноменологическое содержание прожи¬того времени, мы сталкиваемся с настоящими трудно¬стями, с истинными противоречиями. В рам¬ках феноменологического анализа сознания времени, по мысли Гуссерля, необходимо вывести из обращения объективное время.: "Реаль¬ная вещь и реальный мир являются не более чем фено¬менологическим числом, точно так же таким числом является мировое время, овеществленное время, при¬родное время в понятии естественных наук и как след¬ствие — психологическое время с точки зрения естест¬венной науки, объектом которой является психика". Гуссерль показывает, что пространство и время, в кото¬рых мы непосредственно живем, не являются эмпири¬ческими. Объективное время не может быть прожитым. Феноме¬нология же интересуется прожитым. Прожитое мгно¬вение места, качества (например, "красный цвет") нельзя путать с объективностью места или цвета. Ино¬гда может иметь место перекрытие воспринимаемого и объективного "красного цвета", но феноменологу ин¬тересен лишь пережитый "красный цвет", его воспри¬ятие. По мысли Гуссерля, надо отличать феноменоло¬гическое "почувствовать" от "воспринять", которое препровождает к объективности вещи. Суметь разли¬чить эти два понятия — значит отстраивать феномено¬логию познания. Таким образом, по убеждению Гуссерля, воображение является производительным, оно создает "момент" в форме новой правды, представлений, а именно "временный момент". Следовательно, именно в воображении находится начало представлений времени. Переходя к анализу сознания времени, Гуссерль показывает, что восприятие временных объектов может толковаться как мгновенное восприятие и как действие, которое длится. Возьмем все тот же пример с ме¬лодией, когда мы ее слышим. С точки зрения Гуссерля, "каждый раз я слышу только настоящую фазу звука и объективность совокупности звука, который длится, создается в континууме действия, которое одной частью является воспоминанием, другой частью, очень маленькой, точной, — восприятием, и последней час¬тью, более широкой, — ожиданием". Далее Гуссерль вводит мысль о том, что мы ошибаемся, желая изоли¬ровать мгновения восприятия. Бесспорно, они существуют. И можно сконцентрировать свое внимание имен¬но на них или даже воспринять, разложив их на еще более мелкие фрагменты (начало звука, его продолжительность, окончание). В чем мы уверены, так это в первоначальном восприятии. Что касается временных объектов, то мы имеем дело с единым континуумом, который непрерывно изменяется, переходя от восприятия настоящего к сознанию континуума. Восприятие у Гуссерля — это действие, которое дает вещь ("воспринятую вещь") как таковую, тогда как воспроизводство дает "повторное представление". Сознание последовательности является исход¬ным дарующим сознанием. В воспоминании же, напротив, я "повторяю" сознание этой последовательности. Я ее себе повторно представляю, вспоминая
8. «Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии» т. 1.
краткая версия читать дальшеописывает строение интенционального акта уже в других терминах нежели в «Логических исследованиях». он именует направленность акта сознания на объект ноэзой, а сам объект в том его аспекте, в каком он дан в это акте — ноэмой. Как ноэма, так и ноэза состоят из нескольких частей, причем между частями ноэмы и частями ноэзы имеется строгое соответствие. Ядру ноэмы соответствуют в ноэзе те интуиции, при помощи которых объект дается, т.е. чувственное восприятие, воображение и усмотрение сущности. Ядро ноэмы окружено периферийными слоями; соответствующие слои имеются и в ноэзе. В последней — это, например, слой суждения, слой желания, слой воли и т.п. Интенциональный объект как объект суждения, как объект желания, как объект воли и т.п. — вот те слои ноэмы, которые соответствуют перечисленным интенциям сознания, входящим в ноэзу. Гуссерль поставил перед собой задачу найти аподиктическую, т. е. не могущую быть подвергнутой сомнению основу философии, всех наук и всего знания вообще. Гуссерль в «Идеях чистой феноменологии» предложил новый метод получения аподиктического знания: метод феноменологической редукции.
Этот метод состоит в том, чтобы осуществить воздержание от суждения о существовании всего того, в чем можно усомниться.
По-гречески воздержание от суждения — Эпохэ этим термином Гуссерль иногда пользуется. Гуссерлевское Эпохэ состоит в том, чтобы поочередно «вынести за скобки» все классы предметов, существование которых может быть подвергнуто сомнению. Затем нужно посмотреть, не осталось ли чего-либо «в скобках», т. е. не обнаружилось ли чего-либо такого, в существовании чего усомниться невозможно. В «Идеях чистой феноменологии» он, в первую очередь, выносит за скобки данные чувственного порядка. Надо подчеркнуть, что существование того, что выносится за скобки не отрицается: происходит лишь констатация его сомнительности. Гуссерль не говорит, что всего того, что вынесено им за скобки, просто нет; он лишь утверждает, что существование всего аподиктично, а проблематично.
Таким образом, проблематичными становятся, в первую очередь, все эмпирические данные о природе, включая сюда природу людей их социум и историю. Во вторую очередь Гуссерль выносит за скобки «трансценденцию Бога», а затем подвергает сомнению и все относящееся к природе эйдетическое знание. Неподвластными сомнению остались только само осуществляемое мной сомнение и я сам, осуществляющий его. Итак, вот положительный результат феноменологической редукции: я, сомневающийся, несомненно существую. Таким образом, феноменологическая редукция оказывается трансцендентальной: она приводит к трансцендентальному субъекту. Итак, трансцендентальный субъект и только он один обладает аподиктическим существованием
полная версия
читать дальшеОчень важное по содержанию произведение «Идеи чистой феноменологии и феноменологической философии» вышло в свет в 1913 году. В нем Гуссерль описывает строение интенционального акта уже в других терминах нежели в «Логических исследованиях». Используя греческое слово (vous; «нус»), которое переводится на русский язык как «ум», он именует направленность акта сознания на объект ноэзой, а сам объект в том его аспекте, в каком он дан в это акте — ноэмой. Как ноэма, так и ноэза состоят из нескольких частей, причем между частями ноэмы и частями ноэзы имеется строгое соответствие. Центральной частью поэмы является ее ядро, которое есть не что иное как объект в той перспективе, в какой он взят в данном акте. Ядру ноэмы соответствуют в ноэзе те интуиции, при помощи которых объект дается, т.е. чувственное восприятие, воображение и усмотрение сущности. Ядро ноэмы окружено периферийными слоями; соответствующие слои имеются и в ноэзе. В последней — это, например, слой суждения, слой желания, слой воли и т.п. Интенциональный объект как объект суждения, как объект желания, как объект воли и т.п. — вот те слои ноэмы, которые соответствуют перечисленным интенциям сознания, входящим в ноэзу.
«Идеи чистой феноменологии и феноменологической философии» (1913) знаменуют собой начало нового этапа развития гуссерлевской философии, этапа трансцендентальной феноменологии. Гуссерль поставил перед собой задачу найти аподиктическую, т. е. не могущую быть подвергнутой сомнению основу философии, всех наук и всего знания вообще. Вначале он, по-видимому, рассчитывал на то, что такой основой сможет послужить эйдетическое знание, взятое во всей его полноте. И Гуссерль, и его ученики надеялись, что в результате может быть ликвидирован всякого рода релятивизм и скептицизм, и знание станет в своей основе «объективным» и абсолютным. Особенно высоко некоторыми участниками феноменологического движения оценивались те возможности в деле построения такого рода знания, которые, как они считали, присущи выявленной Гуссерлем интуиции усмотрения сущности. Через некоторое время после выхода в свет «Логических исследований», он пришел к тому убеждению, что отнюдь не всякое эйдетическое знание является аподиктическим, и что поэтому не могущую быть подвергнутой сомнению базу всех наук и философии нужно искать в другом месте. И он продолжил поиски; они были для него трудными и закончились открытием трансцендентальной феноменологии.
Гуссерль в «Идеях чистой феноменологии» предложил новый метод получения аподиктического знания: метод феноменологической редукции. Этот метод состоит в том, чтобы осуществить воздержание от суждения о существовании всего того, в чем можно усомниться. По-гречески воздержание от суждения — Эпохэ этим термином Гуссерль иногда пользуется. Гуссерлевское Эпохэ состоит в том, чтобы поочередно «вынести за скобки» все классы предметов, существование которых может быть подвергнуто сомнению. Затем нужно посмотреть, не осталось ли чего-либо «в скобках», т. е. не обнаружилось ли чего-либо такого, в существовании чего усомниться невозможно.
Видим, что феноменологическая редукция напоминает метод сомнения Декарта. Гуссерль признает это; он считает Декарта своим предшественником. Правда, он подчеркивает, что его феноменологическая редукция не вполне адекватна декартовскому методическому сомнению. В чем состоит сходство его метода с декартовским, и где начинаются его расхождения с Декартом, в чем, по его мнению, заключаются недостатки и недоработки, допущенные последним, — все это подробно разъясняется Гуссерлем в «Картезианских размышлениях», а также в книге «Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология», вышедшей в свет уже после смерти автора.
Гуссерль говорит, что осуществление феноменологической редукции означает переход от обычной, естественной, установки сознания к феноменологической. В «Идеях чистой феноменологии» он, в первую очередь, выносит за скобки данные чувственного порядка. Надо подчеркнуть, что существование того, что выносится за скобки не отрицается: происходит лишь констатация его сомнительности. Гуссерль не говорит, что всего того, что вынесено им за скобки, просто нет; он лишь утверждает, что существование всего этого не аподиктично, а проблематично. Таким образом, проблематичными становятся, в первую очередь, все эмпирические данные о природе, включая сюда психофизическую природу людей, их социум и историю. Так что, если я выполняю феноменологическую редукцию, то вместе со всем окружающим меня миром я должен вынести за скобки и мое эмпирическое ego как принадлежащее этому миру; я должен подвергнуть сомнению существование не только природных вещей и людей, не только моего тела, но и моей собственной психики в той мере, в какой она входит в состав моей природной психофизической структуры. Последнему обстоятельству, т. е. тому, что за скобки целиком и полностью выносится мой эмпирический субъект вместе со всей его психической жизнью, Гуссерль придает особенно большое значение.
Во вторую очередь Гуссерль выносит за скобки «трансценденцию Бога», а затем подвергает сомнению и все относящееся к природе эйдетическое знание. Проблематическим оказывается существование всех природных формально-эйдетических структур и законов, входящих в mathesis universalis, равно как и всех материально-эйдетических законов и соотношений, составляющих сущностное ядро конкретных эмпирических наук. Таким образом, отныне Гуссерль отказывается считать природную эйдетику источником аподиктического знания.
Феноменологическая редукция закончена. Осталось ли что-нибудь в скобках? Осталось ли что-либо такое, в чем невозможно усомниться, что существует аподиктически? Неподвластными сомнению остались только само осуществляемое мной сомнение и я сам, осуществляющий его. Итак, вот положительный результат феноменологической редукции: я, сомневающийся, несомненно существую. Но что представляет собой это мое несомненно существующее ego? Ясно, что это не мой природный психофизический субъект: ведь все природное осталось за скобками. Тут я сталкиваюсь с особого рода существованием самого себя, с таким моим существованием, о котором я и понятия не имел до того, как закончил феноменологическую редукцию: со своим существованием в качестве чистого, или трансцендентального ego. Таким образом, феноменологическая редукция оказывается трансцендентальной: она приводит к трансцендентальному субъекту. Итак, трансцендентальный субъект и только он один обладает аподиктическим существованием. На этом для Гуссерля заканчиваются поиски аподиктической базы для всех наук и философии. Она, наконец, найдена: это — трансцендентальный субъект.
Собственного говоря, почти все) те шаги, которые необходимы для завершения феноменологической редукции, были уже пройдены Декартом при осуществлении им процедуры методического сомнения. Ясно, что он проник в область трансцендентального субъекта, когда заметил, что истина cogito ergo sum столь тверда и верна, что никакие доводы скептиков не способны ее поколебать, и решил принять ее за первый принцип всей философии. Правда, Гуссерль считает, что Декарт добрался только до порога трансцендентального ego, но не сделал последнего, самого важного шага для того, чтобы войти туда. По мнению Гуссерля, Декарт не смог уловить разницу между трансцендентальным и эмпирическим сознанием и вынес за скобки только свое тело, оставив внутри скобок свою эмпирическую психику. Он, таким образом, не осознал до конца, что между трансцендентальным ego и природой лежит непроходимая пропасть, и попытался выделить в самой природе маленькую аподиктическую область — собственную душу, понимаемую как cogito вообще без разделения в нем трансцендентальной и эмпирической частей. В отличие от Декарта, описанию и анализу структур и функционирования трансцендентального сознания он уделил очень много места. Прежде всего, он ввел в рассмотрение положения об интенциональности сознания и о внутреннем времени субъекта. Если есть cogito, то есть и cogitatum; трансцендентальное сознание, как и всякое сознание, представляет собой поток сменяющих друг друга во внутреннем времени субъекта интенциональных актов, каждый из которых нацелен на какой-нибудь интенциональный объект. Отсюда следует, что если трансцендентальный субъект существует аподиктически, то столь же аподиктически существуют и интенциональные объекты, поскольку они входят в него как его составная часть. Таким образом, я оказываюсь перед лицом аподиктически данного мне мира интенциональных объектов. Все те объекты, в существовании которых я усомнился, которые вынес за скобки, возвращаются внутрь скобок, но уже не как объекты природы, а как объекты чисто интенциональные, как феномены. Нужно подчеркнуть: как природные, все эти объекты по-прежнему даны мне лишь проблематически, но в качестве феноменов я воспринимаю их абсолютно аподиктически. В самом деле, я вполне могу усомниться в реальном существовании листа белой бумаги, лежащего передо мной на столе: быть может, я сейчас не бодрствую, а сплю и вижу этот листок во сне. Или, может быть, этот листок мне просто померещился, а на самом деле никакой бумаги на моем столе нет. Но я абсолютно не могу усомниться в том, что в данный момент я так или иначе воспринимаю этот листок бумаги, усомниться в том, что он существует в моем восприятии, т. е. как трансцендентальный интенциональный объект. Трансцендентальное сознание находится как бы «по ту сторону» и бодрствующего, и спящего, и галлюцинирующего, и всех других возможных форм природного сознания. Оно «первичнее» их всех; оно является аподиктической основой их проблематического существования.
Итак, после проведения феноменологической редукции аподиктическим оказывается не только «тощее» декартовское cogito ergo sum, но и богатейший мир интенциональных объектов, феноменов. Оказывается возможной феноменология как в высшей степени содержательное наукоучение; его предмет — аподиктическое знание о мире феноменов. Основой этого наукоучения является чистая феноменология, разработанная Гуссерлем в «Идеях чистой феноменологии». Она содержит описание структур трансцендентального сознания, включая сюда учение о конституировании интенциональных объектов. Гуссерль развивает здесь уже упоминавшуюся выше ноэтико-ноэматическую концепцию сознания, являющуюся модификацией того учения о строении сознания, которое содержится в «Логических исследованиях». При этом не следует забывать о том, что если в «Логических исследованиях» шла речь о сознании вообще, и онтологический статус интенциональных объектов оставался неопределенным, то в «Идеях чистой феноменологии» Гуссерль говорит о сознании трансцендентальном и о том, что феномены и только они суть объекты, обладающие аподиктическим существованием.
Уже в «Идеях чистой феноменологии» Гуссерль выдвинул программу построения на базе чистой феноменологии системы аподиктически обоснованных наук. Прежде всего чистая эйдетика находит аподиктическое основание в трансцендентальном субъекте. Аподиктическая феноменологическая база может, по Гуссерлю, подобным же образом быть подведена и под математику. Точно так же и все естественные и социальные науки, в том числе и психология, согласно гуссерлевской программе, могут найти свое аподиктическое основание в трансцендентальном субъекте.
В конце «Идей чистой феноменологии» Гуссерль говорит о том, что не следует отождествлять аподиктическое и адекватное знание.
Трактовка познания, представленная в “Идеях к чистой феноменологии и феноменологической философии” — главной трансценденталистской работе Гуссерля, — определяется следующими постулатами:
1) Первичным онтологическим феноменом — основой предметного бытия вообще — является интенциональное переживание. Иначе говоря, всякий предмет существует лишь постольку, поскольку является коррелятом соответствующих актов сознания:
“Принципиально (в априори безусловной сущностной всеобщности) всякому “истинно сущему” предмету соответствует идея возможного сознания, в котором предмет мог бы быть схвачен сам, в оригинале, и притом вполне адекватно. И наоборот, если осуществлена такая возможность, то и предмет eo ipso становится истинно сущим”1.
2) Все акты сознания — как в отдельности, так и в их горизонтной взаимосвязи — представляют собой конститутивный процесс: строение предмета задается способом его данности в переживании (или в ряду переживаний), т.е. формой соответствующего опыта.
3) Поэтому истинное познание предмета — познание предмета, как он есть, т.е. в его корреляции сознанию, — означает рефлексивное раскрытие той последовательности переживаний, в которой он был конституирован. (К этому следует добавить, что переживания чистого сознания абсолютно прозрачны для рефлексии, — это одна из базовых интуиций Гуссерля: “Рефлексивные феномены действительно представляют собой сферу чистых, совершенно очевидных и ясных данностей”2).
4) Все акты сознания исполняются “чистым Я”:
“Среди всеобщих сущностных особенностей трансцендентально очищенного региона переживаний первое место принадлежит, собственно, отношению любого переживания к “чистому” Я. Любое “cogito”, любой акт в специфическом смысле характеризуется как акт Я, он “исходит из Я”, оно “актуально живет” в нем”3.
Поэтому “чистое Я” оказывается интенциональным коррелятом и основой существования всего предметного универсума в целом. Это значит, в частности, что вместе со всяким предметом мне потенциально дан и его конститутивный генезис, актуальное раскрытие которого обеспечивается рефлексивным обращением взгляда.
читать дальшеВо введении Гуссерль объявляет о своем замысле проанализировать сознание времени. Согласно Гуссерлю, мы все знаем, что такое время. В то же вре¬мя, как только мы пытаемся понять отношение между объективным временем и субъективным сознанием времени или понять то, как объективное время может складываться в субъективном сознании, или же когда мы пытаемся проанализировать субъективное созна¬ние времени, феноменологическое содержание прожи¬того времени, мы сталкиваемся с настоящими трудно¬стями, с истинными противоречиями. Гуссерль поясня¬ет, что начнет с критики анализа времени, сделанного Брентано В рам¬ках феноменологического анализа сознания времени, по мысли Гуссерля, необходимо вывести из обращения объективное время.: "Реаль¬ная вещь и реальный мир являются не более чем фено¬менологическим числом, точно так же таким числом является мировое время, овеществленное время, при¬родное время в понятии естественных наук и как след¬ствие — психологическое время с точки зрения естест¬венной науки, объектом которой является психика". Гуссерль показывает, что пространство и время, в кото¬рых мы непосредственно живем, не являются эмпири¬ческими. Когда мы воспринимаем дом или прожитый момент, то получаем о них довольно специфическое экзистенциалистское представление: Но все это, согласно Гуссерлю, не является объектив¬ным временем: "прожитый настоящий момент, взятый в себе самом, — это не точка объективного времени". Объективное время не может быть прожитым. Феноме¬нология же интересуется прожитым. Прожитое мгно¬вение места, качества (например, "красный цвет") нельзя путать с объективностью места или цвета. Ино¬гда может иметь место перекрытие воспринимаемого и объективного "красного цвета", но феноменологу ин¬тересен лишь пережитый "красный цвет", его воспри¬ятие. По мысли Гуссерля, надо отличать феноменоло¬гическое "почувствовать" от "воспринять", которое препровождает к объективности вещи. Суметь разли¬чить эти два понятия — значит отстраивать феномено¬логию познания. Эта концепция сущности времени позволяет понять, по Гуссерлю, разницу между фено¬менологией и психологией в вопросе происхождения времени. Для феноменолога "этот вопрос происхожде¬ния направлен к примитивным формам сознания вре¬мени, в которых примитивные различия временного в интуитивном и собственном модусе строятся как пер¬вичные источники всех очевидных вещей, относящих¬ся ко времени". По мнению Гуссерля, прожитые мгно¬вения не должны вкрапляться ни в одну реальность: "...мы имеем дело с реальностью только в той мере, в какой она выделена, представлена, интуитивно воспри¬нята, концептуально осмыслена. По отношению к про¬блеме времени это означает: нас интересуют только прожитые отрезки времени". В вопросе происхожде¬ния надо, следовательно, изучить то, как "рождается сознание времени", учитывая, что "каждому времени принадлежит предыдущее и последующее время". Анализируя теорию Брентано о происхождении време¬ни, Гуссерль размышляет: представим, что мы слуша¬ем какую-нибудь мелодию. Когда раздается новый звук, предыдущий еще бесследно не исчез. В против¬ном случае мы были бы неспособны различать отно¬шения между звуками, которые следуют один за дру¬гим. Каждое мгновение давало бы нам только один звук, даже пустой отрезок между извлечением нот. Та¬ким образом, мы воспринимаем мелодию. В то же вре¬мя звуковые представления в сознании не остаются в том же виде. Если бы они оставались без изменения, то у нас не было бы восприятия мелодии: это была бы ка¬кофония. Следовательно, происходит специфическое изменение вслед за исчезновением нервного возбужде¬ния, вызванного ощущением. Это ощущение преобра¬зуется в представление, снабженное временным опре¬делением. Временное преобразование, постоянно раз¬виваясь, позволяет нам получить представление мело¬дии: "К каждому данному представлению природой прикрепляется бесконечный поток новых представле¬ний, каждое из которых воспроизводит содержание предыдущего, причем последующее постоянно при¬крепляет к предыдущему момент прошлого". Таким образом, по убеждению Гуссерля, воображение являет¬ся производительным, оно создает "момент" в форме новой правды, представлений, а именно "временный момент". Следовательно, именно в воображении нахо¬дится начало представлений времени. До Брентано психологи безуспешно разрабатывали эту проблему. Многие считали, что сознание времени исходит от им¬манентности, присущности ощущения. Восприятие субъективно прочувствованной продолжительности происходит от стойкости, настойчивости, длительнос¬ти внешнего раздражения. Но именно здесь, по мысли Гуссерля, кроется ошибка. "Продолжительность ощу¬щения и ощущение продолжительности — две разные вещи... Последовательность ощущений и ощущение последовательности не одно и то же". Действительно, ощущение, поступая в воображение, получает "вре¬менный характер, который постоянно преобразуется. Таким образом, с каждым мгновением содержание от¬талкивается все дальше и дальше". Это преобразова¬ние не имеет ничего общего с возбуждением. Это про¬дукт воображения. Ощущение творит: оно производит воображаемое представление, обогащенное времен¬ным свойством. Брентано называет это действие "ис¬ходной ассоциацией". Отсюда он выводит положение о том, что восприятия последовательности и изменения не существует. По его мнению, когда мы считаем, что слышим мелодию, то это оказывается не более чем ви¬димостью, которая исходит из свежести, живости ис¬ходной ассоциации. То же самое относится к усвоению бесконечного времени и будущего: опираясь на про¬шлое, воображение формирует представление будуще¬го. Брентано также показал, что временные единицы прошлого или будущего не определяют, а изменяют элементы чувственного представления, с которыми они связываются. Лишь настоящее не изменяет вос¬приятие. Но в то же время настоящее и не определяет. Очевидно только то, что любой факт воспринимается как имеющий будущее прошлое, прошлое, которое на¬ступит. Гуссерль критикует данную теорию как психо¬логию: прожитые моменты, о которых говорит Брента¬но, являются психическими. Они объективированы. У них у самих есть свое время, свое становление, свой способ воспроизведения. С этой точки зрения феноме¬нология здесь ни при чем. Но в то же время в этой те¬ории есть феноменологическое звено, которое сейчас надо элиминировать. Когда Брентано утверждает, что в последовательности появляется "сейчас" и соединяю¬щееся с ним "прошлое", можно сказать, что "единица сознания, которая охватывает настоящее и прошлое, является феноменологическим данным". Гуссерль ос¬паривает только то, что прошлое появляется в этом со¬знании в режиме воображения. Он оспаривает и то, что временная форма является временным содержанием или же комплексом новых содержаний, ассоциирую¬щихся с временным содержанием; даже если Брентано не совершает ошибку в том, что все сокращает на ма¬нер сенсуализма до простых первичных содержаний, даже если он был первым, кому интуиция подсказала целиком разделить первичные содержания и признаки действия, Гуссерль считает, что его теория не дает то¬го решающего статуса, которого он заслуживает, признаку действия, которое является сознанием времени. Переходя к анализу сознания времени, Гуссерль показывает, что восприятие временных объектов может толковаться как мгновенное восприятие и как действие, которое длится. Возьмем все тот же пример с мелодией, когда мы ее слышим. С точки зрения Гуссерля, "каждый раз я слышу только настоящую фазу звука и объективность совокупности звука, который длится, создается в континууме действия, которое одной час¬тью является воспоминанием, другой частью, очень маленькой, точной, — восприятием, и последней час¬тью, более широкой, — ожиданием". Далее Гуссерль вводит мысль о том, что мы ошибаемся, желая изоли¬ровать мгновения восприятия. Бесспорно, они сущест¬вуют. И можно сконцентрировать свое внимание имен¬но на них или даже воспринять, разложив их на еще более мелкие фрагменты (начало звука, его продолжи¬тельность, окончание). В чем мы уверены, так это в первоначальном восприятии. Мелодия начинается. Затем она льется. В любой момент, в любое мгновение любой звук мелодии вписывается в континуум; и вос¬приятие звука можно обозначить, по Гуссерлю, как "непрерывность". Таким образом, мы всегда восприни¬маем способы протекания различных мгновений про¬должительности объекта: "Настоящее звука превраща¬ется в прошлое звука, сознание впечатления, текущее беспрерывно, переходит в постоянно новое сознание удержания". Каждая задержка сознанием нового звука является бесконечным преобразованием одной и той же исходной точки. Сознание временности не реализу¬ется только восприятием, ибо: "Когда временный объ¬ект течет, когда нынешняя продолжительность прошла, завершилась, сознание сейчас прошедшего объекта от¬нюдь не затухает с этой продолжительностью, хотя она уже не функционирует в настоящем как воспринимаю¬щее сознание или, чтобы сказать понятнее, как созна¬ние впечатления". Какова природа задерживающего преобразования? Суть интуиции времени в каждой точке ее длительности, по мысли Гуссерля, — это "со¬знание только что прошедшего, а не просто сознание настоящего момента того, что предстает в виде объек¬тивности, которая длится". В случае с мелодией созна¬ние задержания содержит в действительности созна¬ние прошлого звука. Гуссерль объясняет, что "задержа¬ние не может иметь места, если ему не предшествова¬ло впечатление". Без впечатления нет процесса задерж¬ки. Вспомнить же мелодию, уже услышанную на кон¬церте, — это деятельность, целиком отличная от перво¬го прослушивания, так как во время первого прослу¬шивания я не знаю, когда все это закончится. Оттолк¬нувшись от исходной точки, я выполняю работу по за¬держке "только что прошедшего", не зная его конца. Во вторичном воспоминании, напротив, я восстанавливаю объективность длительности. Вторичное воспомина¬ние, согласно Гуссерлю, осуществляется в различных формах. Оно появляется само по себе или вызывается намеренно: "Простое намерение увидеть, схватить мы обнаруживаем также на основе удержания — так, ког¬да мелодия, находящаяся внутри единицы удержания, закончилась, мы вновь начинаем думать о пассаже, не воспроизводя его вновь". Восприятие может относить¬ся к настоящему и к продолжительности. Так, удержи¬вающее сознание "поддерживает" прозвучавшие звуки в сознании, чтобы затем воспроизвести "единицу со¬знания, которая относится к временному объекту в его целостности, к мелодии... Строящееся, создающееся действие на основе настоящего и удерживающее созна¬ние являются адекватным восприятием временного объекта". Временные объекты составляются на каком-то промежутке времени. Создающие временные дейст¬вия интегрируют настоящее и прошедшее. Восприятие и невосприятие постоянно переходят одно в другое. Что касается временных объектов, то мы имеем дело с единым континуумом, который непрерывно изменяет¬ся, переходя от восприятия настоящего к сознанию континуума. Восприятие у Гуссерля — это действие, которое дает вещь ("воспринятую вещь") как таковую, тогда как воспроизводство дает "повторное представ¬ление". Сознание последовательности является исход¬ным дарующим сознанием. В воспоминании же, на¬против, я "повторяю" сознание этой последовательно¬сти. Я ее себе повторно представляю, вспоминая. Ка¬кое различие существует между удержанием и воспро¬изводством? Первичное воспоминание является исход¬но дарующим действием. Во вторичном воспоминании же, наоборот, воспроизводство является плодом рабо¬ты воображения: "повторное представление". То, что мы называем исходным сознанием, впечатлением или же восприятием, является, согласно Гуссерлю, посто¬янно затухающим действием. Каждое восприятие со¬держит в себе постоянный поток таких затуханий. От восприятия к воображению, от воображения к воспро¬изводству — нельзя говорить о длительном переходе, уместно думать о прерывистости, о разрыве. Как пи¬шет Гуссерль, я не могу контролировать первичное по¬явление, течение времени. Я могу лишь посмотреть на них. Повторное же представление, наоборот, я свобо¬ден включить быстро, медленно, интенсивно, в рассе¬янном виде и т.д. С другой стороны, повторное пред¬ставление может быть более или менее расплывчатым. Это зависит от моего способа представления, а не от временного объекта в себе самом. Представление мо¬жет содержать ошибки. Представление последователь¬ности может отклоняться от пройденного объективно¬го процесса. Сохраняются лишь его составляющее со¬держание и связь с другими объектами. Воспоминание устанавливает "то, что воспроизводится и дает ему, ус¬танавливая, ситуацию по отношению к настоящему сейчас и границам исходного временного поля, которо¬му само воспоминание принадлежит". Гуссерль затем изучает соотношение между воспроизведенным сейчас и прошедшим сейчас. Он выделяет воображение повторного воспоминания. В воспоминании мы теряем фазу ожидания, потому что она уже закончилась. Гори¬зонт воспоминания ориентирован на будущее, на буду¬щее, воспроизведенное памятью. Как фиксирует Гуссерль: "Это установленный горизонт". Ожидание нахо¬дит свою реализацию в восприятии. Это связано с су¬тью того, что мы ожидаем нечто, что вот-вот будет вос¬принято. Когда появляется то, что мы ожидаем, насто¬ящее становится прошедшим, которое ему относительно. Как полагал Гуссерль, воспоминание можно уви¬деть как сознание существа, которое было воспринято. Воспроизведения не являются картинками, у них свойства самого "повторного представления". Только в воспоминании появление имеет измененный характер, благодаря которому объект остается здесь не как при¬сутствующий, а как побывавший здесь. В других случаях, отмечал Гуссерль, я могу представить себе отсутствующее сейчас. Тогда я использую изображение-вос¬поминание, которое я строю как существующее где-то. Впечатление отличается от образа своим свойством своеобразности. В своем погружении в прошлое мы сохраняем индивидуальность мгновений. Воспроиз¬водство участвует в построении объективного време¬ни: "каждое мгновение, которое мы оттолкнули, вос¬производящее воспоминание может сделать нулевой точкой ощущения времени, причем, повторяющимся образом". Так — от отталкивания к отталкиванию — рождается, по схеме рассуждений Гуссерля, сознание объективного времени. Третий раздел посвящен степеням организации времени и временных объектов. Гуссерль рассматривает вопросы, расширяющие предыдущий анализ. Он хочет изучить вещи опыта в объективном времени (вещь опыта изолированного субъекта, интерсубъективно идентичная вещь); многочисленность появлений, составляющих на иной степени имманентные единства в доэмпирическом времени; абсо¬лютный приток сознания, составляющий время. По мысли Гуссерля, так как все, что нас окружает, опреде¬ляется как существующее мгновенно, то длительность отдельного существа можно осмыслить лишь как фазу процесса, в котором оно также имеет свою точку. Длительность характеризуется тем, что приводит к изменению вещи: "Совершенно лишено смысла желание найти здесь что-то, что оставалось бы неизменным одно мгновение в течение длительности". Поток, составля¬ющий время, является абсолютной субъективностью. Действительно, объективно лишь понятие "один за другим". Объекты времени, которые записываются в поток, субъективно составляют его. Гуссерль рассматривает несколько особых случаев, которые развивает: единица потока сознания и структура одновременнос¬ти и последовательности; двойная преднамеренность удержания и структуры потока сознания; созданные имманентные содержания, их очевидность, изменение и неизменность; впечатление и воспроизведение; организация вещей и явлений вещей; созданные восприятия и исходные восприятия; внутреннее восприятие и внешнее восприятие; наконец, структура вневремен¬ных трансцендентностей как сверхчувственностей. В самом общем плане у Гуссерля, как неоднократно от¬мечалось, интерсубъективность, теория праксиса (со¬знание времени является действием) и жизнь духа образовывали своеобразный круг проблем трансцендентальной структуры, разработка которой осуществля¬лась на протяжении всего текста "Л.поФ.В.С.В.".
краткая версия читать дальшеВо введении Гуссерль объявляет о своем замысле проанализировать сознание времени. СогласноГуссерлю, мы все знаем, что такое время. В то же вре¬мя, как только мы пытаемся понять отношение между объективным временем и субъективным сознанием времени или понять то, как объективное время может складываться в субъективном сознании, или же когда мы пытаемся проанализировать субъективное созна¬ние времени, феноменологическое содержание прожи¬того времени, мы сталкиваемся с настоящими трудно¬стями, с истинными противоречиями. В рам¬ках феноменологического анализа сознания времени, по мысли Гуссерля, необходимо вывести из обращения объективное время.: "Реаль¬ная вещь и реальный мир являются не более чем фено¬менологическим числом, точно так же таким числом является мировое время, овеществленное время, при¬родное время в понятии естественных наук и как след¬ствие — психологическое время с точки зрения естест¬венной науки, объектом которой является психика". Гуссерль показывает, что пространство и время, в кото¬рых мы непосредственно живем, не являются эмпири¬ческими. Объективное время не может быть прожитым. Феноме¬нология же интересуется прожитым. Прожитое мгно¬вение места, качества (например, "красный цвет") нельзя путать с объективностью места или цвета. Ино¬гда может иметь место перекрытие воспринимаемого и объективного "красного цвета", но феноменологу ин¬тересен лишь пережитый "красный цвет", его воспри¬ятие. По мысли Гуссерля, надо отличать феноменоло¬гическое "почувствовать" от "воспринять", которое препровождает к объективности вещи. Суметь разли¬чить эти два понятия — значит отстраивать феномено¬логию познания. Таким образом, по убеждению Гуссерля, воображение является производительным, оно создает "момент" в форме новой правды, представлений, а именно "временный момент". Следовательно, именно в воображении находится начало представлений времени. Переходя к анализу сознания времени, Гуссерль показывает, что восприятие временных объектов может толковаться как мгновенное восприятие и как действие, которое длится. Возьмем все тот же пример с ме¬лодией, когда мы ее слышим. С точки зрения Гуссерля, "каждый раз я слышу только настоящую фазу звука и объективность совокупности звука, который длится, создается в континууме действия, которое одной частью является воспоминанием, другой частью, очень маленькой, точной, — восприятием, и последней час¬тью, более широкой, — ожиданием". Далее Гуссерль вводит мысль о том, что мы ошибаемся, желая изоли¬ровать мгновения восприятия. Бесспорно, они существуют. И можно сконцентрировать свое внимание имен¬но на них или даже воспринять, разложив их на еще более мелкие фрагменты (начало звука, его продолжительность, окончание). В чем мы уверены, так это в первоначальном восприятии. Что касается временных объектов, то мы имеем дело с единым континуумом, который непрерывно изменяется, переходя от восприятия настоящего к сознанию континуума. Восприятие у Гуссерля — это действие, которое дает вещь ("воспринятую вещь") как таковую, тогда как воспроизводство дает "повторное представление". Сознание последовательности является исход¬ным дарующим сознанием. В воспоминании же, напротив, я "повторяю" сознание этой последовательности. Я ее себе повторно представляю, вспоминая
8. «Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии» т. 1.
краткая версия читать дальшеописывает строение интенционального акта уже в других терминах нежели в «Логических исследованиях». он именует направленность акта сознания на объект ноэзой, а сам объект в том его аспекте, в каком он дан в это акте — ноэмой. Как ноэма, так и ноэза состоят из нескольких частей, причем между частями ноэмы и частями ноэзы имеется строгое соответствие. Ядру ноэмы соответствуют в ноэзе те интуиции, при помощи которых объект дается, т.е. чувственное восприятие, воображение и усмотрение сущности. Ядро ноэмы окружено периферийными слоями; соответствующие слои имеются и в ноэзе. В последней — это, например, слой суждения, слой желания, слой воли и т.п. Интенциональный объект как объект суждения, как объект желания, как объект воли и т.п. — вот те слои ноэмы, которые соответствуют перечисленным интенциям сознания, входящим в ноэзу. Гуссерль поставил перед собой задачу найти аподиктическую, т. е. не могущую быть подвергнутой сомнению основу философии, всех наук и всего знания вообще. Гуссерль в «Идеях чистой феноменологии» предложил новый метод получения аподиктического знания: метод феноменологической редукции.
Этот метод состоит в том, чтобы осуществить воздержание от суждения о существовании всего того, в чем можно усомниться.
По-гречески воздержание от суждения — Эпохэ этим термином Гуссерль иногда пользуется. Гуссерлевское Эпохэ состоит в том, чтобы поочередно «вынести за скобки» все классы предметов, существование которых может быть подвергнуто сомнению. Затем нужно посмотреть, не осталось ли чего-либо «в скобках», т. е. не обнаружилось ли чего-либо такого, в существовании чего усомниться невозможно. В «Идеях чистой феноменологии» он, в первую очередь, выносит за скобки данные чувственного порядка. Надо подчеркнуть, что существование того, что выносится за скобки не отрицается: происходит лишь констатация его сомнительности. Гуссерль не говорит, что всего того, что вынесено им за скобки, просто нет; он лишь утверждает, что существование всего аподиктично, а проблематично.
Таким образом, проблематичными становятся, в первую очередь, все эмпирические данные о природе, включая сюда природу людей их социум и историю. Во вторую очередь Гуссерль выносит за скобки «трансценденцию Бога», а затем подвергает сомнению и все относящееся к природе эйдетическое знание. Неподвластными сомнению остались только само осуществляемое мной сомнение и я сам, осуществляющий его. Итак, вот положительный результат феноменологической редукции: я, сомневающийся, несомненно существую. Таким образом, феноменологическая редукция оказывается трансцендентальной: она приводит к трансцендентальному субъекту. Итак, трансцендентальный субъект и только он один обладает аподиктическим существованием
полная версия
читать дальшеОчень важное по содержанию произведение «Идеи чистой феноменологии и феноменологической философии» вышло в свет в 1913 году. В нем Гуссерль описывает строение интенционального акта уже в других терминах нежели в «Логических исследованиях». Используя греческое слово (vous; «нус»), которое переводится на русский язык как «ум», он именует направленность акта сознания на объект ноэзой, а сам объект в том его аспекте, в каком он дан в это акте — ноэмой. Как ноэма, так и ноэза состоят из нескольких частей, причем между частями ноэмы и частями ноэзы имеется строгое соответствие. Центральной частью поэмы является ее ядро, которое есть не что иное как объект в той перспективе, в какой он взят в данном акте. Ядру ноэмы соответствуют в ноэзе те интуиции, при помощи которых объект дается, т.е. чувственное восприятие, воображение и усмотрение сущности. Ядро ноэмы окружено периферийными слоями; соответствующие слои имеются и в ноэзе. В последней — это, например, слой суждения, слой желания, слой воли и т.п. Интенциональный объект как объект суждения, как объект желания, как объект воли и т.п. — вот те слои ноэмы, которые соответствуют перечисленным интенциям сознания, входящим в ноэзу.
«Идеи чистой феноменологии и феноменологической философии» (1913) знаменуют собой начало нового этапа развития гуссерлевской философии, этапа трансцендентальной феноменологии. Гуссерль поставил перед собой задачу найти аподиктическую, т. е. не могущую быть подвергнутой сомнению основу философии, всех наук и всего знания вообще. Вначале он, по-видимому, рассчитывал на то, что такой основой сможет послужить эйдетическое знание, взятое во всей его полноте. И Гуссерль, и его ученики надеялись, что в результате может быть ликвидирован всякого рода релятивизм и скептицизм, и знание станет в своей основе «объективным» и абсолютным. Особенно высоко некоторыми участниками феноменологического движения оценивались те возможности в деле построения такого рода знания, которые, как они считали, присущи выявленной Гуссерлем интуиции усмотрения сущности. Через некоторое время после выхода в свет «Логических исследований», он пришел к тому убеждению, что отнюдь не всякое эйдетическое знание является аподиктическим, и что поэтому не могущую быть подвергнутой сомнению базу всех наук и философии нужно искать в другом месте. И он продолжил поиски; они были для него трудными и закончились открытием трансцендентальной феноменологии.
Гуссерль в «Идеях чистой феноменологии» предложил новый метод получения аподиктического знания: метод феноменологической редукции. Этот метод состоит в том, чтобы осуществить воздержание от суждения о существовании всего того, в чем можно усомниться. По-гречески воздержание от суждения — Эпохэ этим термином Гуссерль иногда пользуется. Гуссерлевское Эпохэ состоит в том, чтобы поочередно «вынести за скобки» все классы предметов, существование которых может быть подвергнуто сомнению. Затем нужно посмотреть, не осталось ли чего-либо «в скобках», т. е. не обнаружилось ли чего-либо такого, в существовании чего усомниться невозможно.
Видим, что феноменологическая редукция напоминает метод сомнения Декарта. Гуссерль признает это; он считает Декарта своим предшественником. Правда, он подчеркивает, что его феноменологическая редукция не вполне адекватна декартовскому методическому сомнению. В чем состоит сходство его метода с декартовским, и где начинаются его расхождения с Декартом, в чем, по его мнению, заключаются недостатки и недоработки, допущенные последним, — все это подробно разъясняется Гуссерлем в «Картезианских размышлениях», а также в книге «Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология», вышедшей в свет уже после смерти автора.
Гуссерль говорит, что осуществление феноменологической редукции означает переход от обычной, естественной, установки сознания к феноменологической. В «Идеях чистой феноменологии» он, в первую очередь, выносит за скобки данные чувственного порядка. Надо подчеркнуть, что существование того, что выносится за скобки не отрицается: происходит лишь констатация его сомнительности. Гуссерль не говорит, что всего того, что вынесено им за скобки, просто нет; он лишь утверждает, что существование всего этого не аподиктично, а проблематично. Таким образом, проблематичными становятся, в первую очередь, все эмпирические данные о природе, включая сюда психофизическую природу людей, их социум и историю. Так что, если я выполняю феноменологическую редукцию, то вместе со всем окружающим меня миром я должен вынести за скобки и мое эмпирическое ego как принадлежащее этому миру; я должен подвергнуть сомнению существование не только природных вещей и людей, не только моего тела, но и моей собственной психики в той мере, в какой она входит в состав моей природной психофизической структуры. Последнему обстоятельству, т. е. тому, что за скобки целиком и полностью выносится мой эмпирический субъект вместе со всей его психической жизнью, Гуссерль придает особенно большое значение.
Во вторую очередь Гуссерль выносит за скобки «трансценденцию Бога», а затем подвергает сомнению и все относящееся к природе эйдетическое знание. Проблематическим оказывается существование всех природных формально-эйдетических структур и законов, входящих в mathesis universalis, равно как и всех материально-эйдетических законов и соотношений, составляющих сущностное ядро конкретных эмпирических наук. Таким образом, отныне Гуссерль отказывается считать природную эйдетику источником аподиктического знания.
Феноменологическая редукция закончена. Осталось ли что-нибудь в скобках? Осталось ли что-либо такое, в чем невозможно усомниться, что существует аподиктически? Неподвластными сомнению остались только само осуществляемое мной сомнение и я сам, осуществляющий его. Итак, вот положительный результат феноменологической редукции: я, сомневающийся, несомненно существую. Но что представляет собой это мое несомненно существующее ego? Ясно, что это не мой природный психофизический субъект: ведь все природное осталось за скобками. Тут я сталкиваюсь с особого рода существованием самого себя, с таким моим существованием, о котором я и понятия не имел до того, как закончил феноменологическую редукцию: со своим существованием в качестве чистого, или трансцендентального ego. Таким образом, феноменологическая редукция оказывается трансцендентальной: она приводит к трансцендентальному субъекту. Итак, трансцендентальный субъект и только он один обладает аподиктическим существованием. На этом для Гуссерля заканчиваются поиски аподиктической базы для всех наук и философии. Она, наконец, найдена: это — трансцендентальный субъект.
Собственного говоря, почти все) те шаги, которые необходимы для завершения феноменологической редукции, были уже пройдены Декартом при осуществлении им процедуры методического сомнения. Ясно, что он проник в область трансцендентального субъекта, когда заметил, что истина cogito ergo sum столь тверда и верна, что никакие доводы скептиков не способны ее поколебать, и решил принять ее за первый принцип всей философии. Правда, Гуссерль считает, что Декарт добрался только до порога трансцендентального ego, но не сделал последнего, самого важного шага для того, чтобы войти туда. По мнению Гуссерля, Декарт не смог уловить разницу между трансцендентальным и эмпирическим сознанием и вынес за скобки только свое тело, оставив внутри скобок свою эмпирическую психику. Он, таким образом, не осознал до конца, что между трансцендентальным ego и природой лежит непроходимая пропасть, и попытался выделить в самой природе маленькую аподиктическую область — собственную душу, понимаемую как cogito вообще без разделения в нем трансцендентальной и эмпирической частей. В отличие от Декарта, описанию и анализу структур и функционирования трансцендентального сознания он уделил очень много места. Прежде всего, он ввел в рассмотрение положения об интенциональности сознания и о внутреннем времени субъекта. Если есть cogito, то есть и cogitatum; трансцендентальное сознание, как и всякое сознание, представляет собой поток сменяющих друг друга во внутреннем времени субъекта интенциональных актов, каждый из которых нацелен на какой-нибудь интенциональный объект. Отсюда следует, что если трансцендентальный субъект существует аподиктически, то столь же аподиктически существуют и интенциональные объекты, поскольку они входят в него как его составная часть. Таким образом, я оказываюсь перед лицом аподиктически данного мне мира интенциональных объектов. Все те объекты, в существовании которых я усомнился, которые вынес за скобки, возвращаются внутрь скобок, но уже не как объекты природы, а как объекты чисто интенциональные, как феномены. Нужно подчеркнуть: как природные, все эти объекты по-прежнему даны мне лишь проблематически, но в качестве феноменов я воспринимаю их абсолютно аподиктически. В самом деле, я вполне могу усомниться в реальном существовании листа белой бумаги, лежащего передо мной на столе: быть может, я сейчас не бодрствую, а сплю и вижу этот листок во сне. Или, может быть, этот листок мне просто померещился, а на самом деле никакой бумаги на моем столе нет. Но я абсолютно не могу усомниться в том, что в данный момент я так или иначе воспринимаю этот листок бумаги, усомниться в том, что он существует в моем восприятии, т. е. как трансцендентальный интенциональный объект. Трансцендентальное сознание находится как бы «по ту сторону» и бодрствующего, и спящего, и галлюцинирующего, и всех других возможных форм природного сознания. Оно «первичнее» их всех; оно является аподиктической основой их проблематического существования.
Итак, после проведения феноменологической редукции аподиктическим оказывается не только «тощее» декартовское cogito ergo sum, но и богатейший мир интенциональных объектов, феноменов. Оказывается возможной феноменология как в высшей степени содержательное наукоучение; его предмет — аподиктическое знание о мире феноменов. Основой этого наукоучения является чистая феноменология, разработанная Гуссерлем в «Идеях чистой феноменологии». Она содержит описание структур трансцендентального сознания, включая сюда учение о конституировании интенциональных объектов. Гуссерль развивает здесь уже упоминавшуюся выше ноэтико-ноэматическую концепцию сознания, являющуюся модификацией того учения о строении сознания, которое содержится в «Логических исследованиях». При этом не следует забывать о том, что если в «Логических исследованиях» шла речь о сознании вообще, и онтологический статус интенциональных объектов оставался неопределенным, то в «Идеях чистой феноменологии» Гуссерль говорит о сознании трансцендентальном и о том, что феномены и только они суть объекты, обладающие аподиктическим существованием.
Уже в «Идеях чистой феноменологии» Гуссерль выдвинул программу построения на базе чистой феноменологии системы аподиктически обоснованных наук. Прежде всего чистая эйдетика находит аподиктическое основание в трансцендентальном субъекте. Аподиктическая феноменологическая база может, по Гуссерлю, подобным же образом быть подведена и под математику. Точно так же и все естественные и социальные науки, в том числе и психология, согласно гуссерлевской программе, могут найти свое аподиктическое основание в трансцендентальном субъекте.
В конце «Идей чистой феноменологии» Гуссерль говорит о том, что не следует отождествлять аподиктическое и адекватное знание.
Трактовка познания, представленная в “Идеях к чистой феноменологии и феноменологической философии” — главной трансценденталистской работе Гуссерля, — определяется следующими постулатами:
1) Первичным онтологическим феноменом — основой предметного бытия вообще — является интенциональное переживание. Иначе говоря, всякий предмет существует лишь постольку, поскольку является коррелятом соответствующих актов сознания:
“Принципиально (в априори безусловной сущностной всеобщности) всякому “истинно сущему” предмету соответствует идея возможного сознания, в котором предмет мог бы быть схвачен сам, в оригинале, и притом вполне адекватно. И наоборот, если осуществлена такая возможность, то и предмет eo ipso становится истинно сущим”1.
2) Все акты сознания — как в отдельности, так и в их горизонтной взаимосвязи — представляют собой конститутивный процесс: строение предмета задается способом его данности в переживании (или в ряду переживаний), т.е. формой соответствующего опыта.
3) Поэтому истинное познание предмета — познание предмета, как он есть, т.е. в его корреляции сознанию, — означает рефлексивное раскрытие той последовательности переживаний, в которой он был конституирован. (К этому следует добавить, что переживания чистого сознания абсолютно прозрачны для рефлексии, — это одна из базовых интуиций Гуссерля: “Рефлексивные феномены действительно представляют собой сферу чистых, совершенно очевидных и ясных данностей”2).
4) Все акты сознания исполняются “чистым Я”:
“Среди всеобщих сущностных особенностей трансцендентально очищенного региона переживаний первое место принадлежит, собственно, отношению любого переживания к “чистому” Я. Любое “cogito”, любой акт в специфическом смысле характеризуется как акт Я, он “исходит из Я”, оно “актуально живет” в нем”3.
Поэтому “чистое Я” оказывается интенциональным коррелятом и основой существования всего предметного универсума в целом. Это значит, в частности, что вместе со всяким предметом мне потенциально дан и его конститутивный генезис, актуальное раскрытие которого обеспечивается рефлексивным обращением взгляда.